в начале двенадцатого "славиа" совсем пустая; это если не считать хлопочущей обслуги. меня хватает на шоколад только.
потом подходит выглаженный дяденька, говорит: "девушка, я сейчас свет приглушу, но мы еще полчаса открыты, можете сидеть, сколько угодно". я реагирую, конечно, в подкорку въевшейся пражштиной - диалектом пражским - "йо, добри-и-и" вместо "добржэ".
и это "добри-и-и" мне самой как пилочкой по мозгам.
и сижу вся такая печальная. начинаю подозревать себя в чрезмерной театральности; правда, непонятно тогда, почему глаза не стала перекрашивать и неделю не снимаемую толстовку не додумалась сменить на что-нибудь более выразительное. это все лень и общая эмоциональная потрепанность, наверно.
две ночи назад я дьявольски много смеялась, заявляла, что "все это довольно подленько", но что "никакого негатива; и это печально". мне удивлялись, что "это ведь я тебя должен утешать". и конечно, ну конечно, я не смогла удержаться от малодушного "ты не спеши с выводами" на прощание.
го-о-орько.
нервный срыв окончательно догнал вчера вечером; случился зимний сон длиной едва ли не в сутки.